Не спал. Не ел так как обычно. Мало ел. Пошел на пары. Нес несуразное. Близ находящимся людям навязывал на уши свои нелепые шуточки. Ночью я плыл под витч хаус, монотонно прокачивая своего персонажа. Все было очень монотонно.
Категорично высказывался о книге  на паре. Весьма (какое яркое то слово) образом. А дикция и манера подачи у меня была крайне наркоманская. Странные паузы, растягивания, резкие переходы, перебор экспрессии.
Затем мне не понравилось. Я. Перемена уже закончилась. Точнее началась. Я не стану врать. Точнее я буду врать. Потому что иначе нельзя. Парень на меня посмотрел, улыбаясь, я  на автомате же сказал “хуле ты лыбишься». Я сразу не осознал, но спустя малое время думал о том, что поступил (какое то негативно очерченное слово). Зачем так было говорить. Я сразу же на автомате извинился, и начал говорить о том, что у меня паранойя. Все двигались, ноги двигались, глаза какие-то неучастливые были, наверно всем было без разницы, как разжиженные котлеты передвигались. А я был быстрый. У меня мысли быстро все шелестали, глаза все примечательно осматривали. Движения гораздо больше.
Я ушел с первой пары. Я бы итак ушел. Но...(какая то причина).

Я шел возле мусорки. Возле разбросанного мусора возле стенки. Мне люди казались менее живыми, чем обычно. Или мне все казалось живое. Снег живой, лед живой, мусор живой. Хотя люди были какими то мертвецкими, как будто без сознания. Поэтому можно было более легко с ними обращаться. Мусор вызывал различные ассоциации, заострял на себе внимание. На обратной дороге я же... видел уже бомжа копающемся в том же мусоре. У меня в голове было множество фрагментов своей жизни, копаюсь в мусоре, объедки, голодные собаки, только такое будущее приходит в голову. И я не отстраняюсь от бомжа. Я обращаю взгляд. Задерживаю.
Каждый человек смотрел в пол или куда то. Посмотрит ли он на меня внимательно. Окунется и вынырнет уже другим.
Вентиляторы крутятся. Доносится угнетающий индустриальный звук. Обрывки воспоминаний. Я пытаюсь сказать, что я существую. У кого то для этого была простая формула.
Паршивая писанина. Один момент понравился только, но не скажу. Рано говорить.

О неопозитивизме. Возможно, кому то будет трудно поверить, но я этим направлением увлекался в особенности больше, чем другими. На большую долю мое современное мировоззрение выросло из неопозитивизма второй волны. Мне особенно нравился Авенариус. Верно понятые идеи Авенариуса как раз таки ведут к совсем другим выводам, нежели это пресловутое отрицание философии, которое так усердно приписывается позитивизму. Последнее обычно осуществляется людьми ничего не смыслящих в идеях и методологии, которые берут конечный продукт философии и стряпают из него что хотят. Обычно это касается вакуумированных ученоподобных людей, которые как крысы в клетке сидят в своих лабораториях и боготворят свою специализацию. Ну и вообще любых любителей рано или поздно приходящих к ограниченности.

Зачем Рио отрицает волшебство, если не знает его определения? О – предел-ять значит ставить предел, границы. Есть фрукт, а есть яблоко. Яблоко – это фрукт, который имеет такие-то признаки. Мы ставим большее множество – фрукт, и ограничиваем, о – предел-яем его признаками. На этом строится все дискурсивное знание. От большего к меньшему, от меньшего к большему. Такое знание имеет большие минусы. Оно не применимо к 99.99%  явлениям в их целостности, феноменальности. Оно полезно, но не дает сути.  Жизнетворящей сути. Знание которое не оживляет  - мертвое. Мертвое знание кажется истинным, но ведет к разложению, к смерти, ко лжи.  Критерий истинности это жизнь, вдохновение. Если теория душит, но настаивает на своей достоверности, то грош цена такой теории, и истинность ее лишь мнимая. 

Волшебство не следует о-предел-ять. Это глупо. Здесь нужен другой подход. Про-чувствование.