Если только предположить на секунду, что я могу стать Богом и творить свой собственный мир таким, как я хочу, то каким бы стал этот мир?
Если бы можно было отменить все физические законы и все придуманные правила, то что тогда бы возникло на этом чистом мире-холсте?
Мой амбивалентный мир…
Конечно, там обязательно будет море, я нарисую его первым – дикое и бесконечное, ласковое и спокойное. Оно будет жадно целовать скалы и ласкать песок.
Правый берег будет всегда холодным, с бурями и ветрами которые сбивают с ног. Над ним всегда будет низкое темное небо с караваном туч, редкими проблесками не греющего солнца. Я поселю там свою тоску и одиночество с металлическим вкусом боли, им самое место на этих голых скалах, на семи соленых ветрах.
Левый берег будет нежным. Я срисую его с самых тепло-солнечных уголков Земли, наполню его белым песком и криком чаек, сделаю его тропическим и знойным, с кудрявым жарким солнцем и низкими звездами размером с ладонь. Здесь я поселю негу, с привкусом фруктового коктейля и соленым следом на коже.
Я соединю края моря лентами рек, сплету их кружевным узором наполнив серебристым блеском рыбьей чешуи, смехом длиннохвостых русалок и бульканьем водяных, я выращу на берегах кустарник и уложу сверкающие камешки на дно. В узор рек я вплету чудо, пусть оно улыбается мне загадочно из водной глади, набегая волнами на зеленые берега.
Чем же еще мне наполнить свой мир?
Пожалуй я нарисую лес – широкой, разноцветной полосой и перемешаю на палите все времена года. Пусть существуют одномоментно зима, весна, лето и осень. И будет буйство красок, на уютных полянках зацветут ландыши, а чуть дальше за дубовой рощей всегда спеет черника. Желтеют березы рядом с красными кленами и лежат сугробы под высокими елями. Пусть соседствуют непроходимые чащи и березовые рощи окружающие озера – совсем маленькие и огромные. В лесу будут жить наяды – дочери деревьев, пусть танцуют они по ночам над гладью зачарованных озер и поют   без слов. В лесу я поселю радость, она будет со вкусом земляники и с венком из подснежников в волосах.
Я сотворю горы – высокие, как Альпы, цепляющиеся за облака своим холодными вершинами. Пусть они будут отвесны и прекрасны. Зеленеют у подножья, цветут эдельвейсами и покрываются снегами. Чем выше поднимаешься – тем сложнее дышать, легкие разрывает разряженный воздух и все тяжелее дается подъем и все больнее с каждым шагом, но так хочется водрузить свой флаг на самой вершине и искупаться в облаках. Там будет жить моя мечта, призрачная и едва заметная,  мечта-невозможность.
Еще я найду в своем мире мертвый город, давно покинутый жителями и уснувший. Пусть он будет огромным и настоящим – с растрескавшимся асфальтом, мрачными домами без окон, старинными храмами и ржавыми машинами. Город в котором время почти стерло след пребывания человека заполнив травой трещины-шрамы, там так пронзительно будут кричать птицы и старый седой волк будет приходить выть на луну посреди площади с застывшим памятником. В самом глубоком из подвалов я поселю свой страх, укутаю его темнотой и напою безысходностью.
На кусочек суши, вдалеке от краев моря я наброшу вуаль пустыни, с раскаленным песком и миражами. Пусть вздымаются волны барханов и нещадное солнце заслоняет горизонт выдавливая последнюю влагу из кожи, надуваясь волдырями ожогов. Там никогда не наступает ночь и нет надежды встретить оазис. Здесь будет жить мое поражение с безнадежным потухшим взором. Я закопаю его в этих песках.
А в высокое небе наполненное радугами и северным сиянием я запущу свою надежду – высоко высоко, пусть кружится она там маленькой разноцветной птичкой и поет тягучую песнь о свободе и сильны будут ее крылья.
Я не хочу видеть в своем мире людей, ведь они затопчут и изгадят его, убьют жадностью и жестокостью. Мой мир слишком МОЙ, что бы быть понятным кому-то еще, я закрою его на все двери и все засовы которые только смогу найти, я сберегу его в самом укромном уголке моего сердца и никто никогда не узнает, что за мир я ношу в себе…

Плохо…плохо…плохо…
Это как капли воды из крана – непрекращающейся, монотонный звук и невозможно повернуть вентиль этого крана, что бы наконец то избавится от этого режущего сознание «плохо…».
Ты не поймешь меня.
Меня никто никогда не поймет.
Я всегда буду одна наедине со своей болью, она – мой персональный убийца, мой палач, взмах топора которого длится уже много лет.
Меня отторгает любая среда, это стало таким привычным, везде чувствую себя чужой, есть только иллюзия вовлеченности, не более, но и она тускнеет со временем, и я снова ищу место, где хотя бы на какое-то время почувствую себя НЕ лишней.
Я чужая среди изгоев, я чужая среди нормальных. Зависла где-то в буферной зоне между двумя этими состояниями и нет никакого шанса на спасение.
Так было всегда.
Так всегда будет.
Иду по улице и вокруг меня – лето, оно кричит, вырывается в сознание – зеленью деревьев, ярким светом, солнечным теплом на коже, таким высоким, голубым небом, я смотрю вокруг, я шире открываю глаза, но это все ВНЕ меня, как картинка на экране ноутбука – красивая, радостная, но настолько далека от меня. Вокруг меня молодой июнь, а внутри – промозглый, седой  ноябрь.
В голове всегда много мыслей, они кажутся напуганными рыбками, их не удается схватить за скользкий хвост. Будни. Обычно-привычные, скучные, пусты. Весь день кажется состоит из сонного утра в переполненной маршрутки, бесконечно долгого дня в ворохе бумаг, коротко-ленивого вечера в полутемной комнате. Ничего не радует. Жду выходных. Я заметила, что я вообще всегда чего-то жду. Завтрашнего дня, отпуска, грядущих перемен. Вся моя жизнь бесконечно-напряженное ожидание того, что не случается. Помню прошлое – там тоже иногда было хорошо, счастливо. Так и живу, точнее, выживаю между прошедшим прошлым и еще не случившимся счастливым будущим. Мое серенькое настоящие трещит под напором двух этих временных стихи, не выдерживает и сжимается до размера краткого мгновенья, в котором меня нет.

меня здесь больше нет

Вчера я очень четко увидела два мира, ощутила границу между ними как стрелянную непробиваемую стену, через которую все видно, но пройти невозможно.
Мир живых
Мир мертвых
Две реальности совсем рядом – но как же сильно отличаются они, просто невероятно…

В мире живых все течет, все меняется со скоростью звука, вечный калейдоскоп событий-эмоций-жизней. Его обитатели быстрые и звонкие, дрожат, вибрируют, спешат. Для них вкусное – вкусно, разнообразие – будоражит, перемены – вдохновляют, красивое – радует, секс – приносит удовольствие. Это же так правильно и просто – жить, быть свободными внутри, дышать сладким морским воздухом или городским смогом полной грудью. Вдыхать с каждым глотком свободу, жизнь, будущее и знать – что на многое способен и все все можешь переменить. Живые знают, что когда падаешь, нужно всего лишь небольшое усилие что бы встать, а неудачи всего лишь предвестники будущих побед. Это мир богов и сластолюбцев, мир разных граней, мир легких решений и сложных характеров. Там все ярко, даже пестро – сочные, насыщенные краски, четкие границы, взрыв цвета, вкуса, ощущения.
Я смотрю на этот мир из-за стекла и поражаюсь…этому броуновскому движению, этой танцующей легкости и простоте. Прижимаюсь к стеклу, почти не моргаю, что бы уловить каждое движение, что бы научиться и понять – КАК, как же они делают это, что наполняет их силой и решимостью, что не дает остановиться. Откуда в них столько воли?
Я всматриваюсь внимательнее, прямо в суть, туда – за одежду, через кожу и плоть; я вижу как просто и совершенно они устроены и каждая деталь на своем месте – совершенный отлаженный механизм. Они не замечают моего взгляда, они вообще привыкли многое не замечать – и в этом их счастье…

Мир мертвых. Мой мир. Такой знакомый и привычный – сонный, недвижный, мрачный. Мир черно-серого спектра – в нем столько оттенков и тональностей. Здесь плавные линии и пастельные переходы, почти не заметно когда, в какой момент светло-серое становится кипельно-черным. Время течет тут то медленно, то невероятно быстро, я почти физически чувствую его движение, его  равнодушие. Мир горьких слез и не начавшихся битв. Мир боли и страха. Его обитатели – тени, тени тех, кем им никогда уже не стать, юные старики – потухшие взоры, скорбные лица.  Тут лень и апатия возведены в абсолют, тут молятся а не подают…
Здесь правит бал бессилие и безнадежность. Наверное, со стороны это звучит ужасно, но на самом деле даже тут можно найти свою маленькую таблетку удовольствия и наслаждаться ей. Ведь так часто удовольствие прячется в боли…и бывает свое маленькое, серое, словно покрытое пылью счастье, а черные мысли гладкие и четкие как маленькие камушки – так приятно перекатывать их в своей голове, перебирать…Мы слишком сложно устроенные организмы, в нас вставили слишком много лишних деталей, они царапают, тормозят работу друг-друга, слишком плохо подогнанные, слишком хрупкие. Мы путаемся, ломаемся, с трудом заводимся снова, двигается медленно, боясь опять повредить эту внутреннюю хрупкость. Словно тяжело больные с трудом двигаемся по жизни переступая изо дня в день, из года в год. А потом умираем тихо и не заметно, и никто не заплачет, не вспомнит. Совершенное одиночество, приправленное иллюзиями, невнятными мечтами, серыми буднями. Горький коктейль моих дней…

Я не хочу быть здесь…

Н Е  Х О Ч У!

Но разве можно выбраться, разве хватит сил вырваться?
Слишком плотное стекло…